Нагори — японское обозначение конца сезона, всего позднего, запоздалого, переходящего из реальности в воспоминания. Очерчивая смутные контуры этого понятия, важного для японского отношения к еде, поэзии и времени, автор, японская писательница, живущая во Франции, увлекает нас за собой в манящий сумеречный лимб — пограничное пространство между человеком и природой, личным опытом и движением истории, жизнью и смертью. И приглашает попробовать это время на вкус: в приложении к эссе приводится меню ужина, созданного ею в качестве итоговой работы за период резиденции на Вилле Медичи.

Брюс Хейнс (1940–2011) сделал карьеру как гобоист в классическом оркестре и с молодости интересовался историей исполнительской практики и своего инструмента (в конце 1960-х годов он открыл в Калифорнии мастерскую, где под его руководством делались реплики барочных гобоев). Накопленный им опыт исполнения на современных и исторических инструментах, концертов и записей с известными музыкантами и коллективами, общения с музыковедами лег в основу этой книги. Автор рассказывает, как кодифицированная нотная запись и распространение музыкальных произведений на бумаге постепенно очистили западную музыку от вариативности и сделали ее «академической» — и как потом, в последние полвека, академические музыканты обнаружили за строгим фасадом своей дисциплины целую вселенную, из которой, не сумев ее полностью подчинить, эта дисциплина выросла. Таким образом, исторический конец старинной музыки оказался условием ее начала, нового рождения, к которому был причастен и автор этой книги.

Мировая история полна вещей, которые были утрачены — неумышленно уничтожены или потеряны в ходе времени. В своей книге Юдит Шалански пытается ухватить то, что оставляет после себя потерянное: эхо и стертые следы, слухи и легенды, приметы забвения и фантомные боли. Картина Каспара Давида Фридриха, вид тигра, вилла в Риме, греческая любовная поэма, остров в Тихом океане — этот по определению неполный каталог утраченного и исчезнувшего становится ковчегом для двенадцати историй, раскрывающих свою повествовательную силу там, где обычная традиция не справляется. Главные герои этих историй — люди или их духи, борющиеся с быстротечностью: старик, хранящий знания человечества в своем саду в Тичино, художник руин, создающий прошлое таким, каким оно никогда не было, постаревшая Грета Гарбо, которая бродит по Манхэттену, гадая, когда именно она могла умереть, и писательница Юдит Шалански, прослеживающая следы истории ГДР в пустых местах своего собственного детства. Эта книга, лауреат премии имени Вильгельма Раабе, финалист Международного Букера, была отмечена многими критиками по всему миру, ведь она свидетельствует о том, что разница между присутствием и отсутствием может быть незначительной, пока существуют память и литература, позволяющая ощутить, насколько близки друг к другу сохранение и разрушение, потеря и созидание.

Авторы увлекательно и достаточно подробно обозревают споры о сущности искусства всех времен и народов — от росписей палеолитических пещер до постмодернизма. Дополняющие текст высказывания художников, философов и искусствоведов позволяют судить о том, как развивались представления об искусстве на протяжении трех минувших тысячелетий. В результате сложные теоретические проблемы искусствознания оказываются проще, чем мы думаем.

Алексей Михайлович Ган (1893–1942) — один из творцов русского конструктивизма 1920-х годов, создатель оригинальной теоретической модели конструктивизма как социально ориентированного «интеллектуального производства», мастер конструктивистской типографики, режиссер хроникальных фильмов, автор теории «массового действа» в сфере исполнительских искусств. Издавал и верстал журнал «Кинофот», проектировал киоски и киноплакаты, участвовал в создании Группы конструктивистов, Объединения современных архитекторов и объединения «Октябрь».
Эта книга — первая русскоязычная монография об Алексее Гане. Александр Лаврентьев, искусствовед, историк дизайна, профессор РГХПУ им. С. Г. Строганова, популяризатор наследия русского авангарда, внук Александра Родченко и Варвары Степановой, составил портрет своего героя из манифестов, воспоминаний современников, друзей и коллег, а также исследовательских и критических работ о сохранившемся или реконструированном творческом достоянии Гана.

Роман Марселя Пруста (1871–1922) В поисках утраченного времени является со времен его публикации в 1910–1920-х годах неослабевающим вызовом читателям всего мира. Что это: необозримая книга-собор в традиции больших романов XIX века, панорама рафинированной культуры Европы «конца прекрасной эпохи», сметенной мировыми войнами, опыт философского осмысления памяти средствами литературы, попытка автора разобраться в самом себе, его раздумье о том, что значит написать книгу и как на это решиться, или, наконец, предложение читателю понять, что значит по-настоящему книгу прочесть? Всё это вместе и многое другое, о чем с разных сторон размышляют девять читателей Пруста: литературоведы, философы, историки искусства. И, конечно, Поиски — это вызов переводчику, который в этой книге принимает Елена Баевская, открывающая фрагментарный, но в то же время единый вид на корпус текстов выдающегося французского писателя.

Стихи Шарля Бодлера (1821–1867), объединенные в сборник Цветы зла, бросили вызов литературе и читательской аудитории своего времени бескомпромиссным индивидуализмом, острым вниманием к «сору» городской повседневности и хаосу душевных импульсов, попирающих всякие нормы. Поэт, всячески добивавшийся официального признания и вовсе не стремившийся прослыть революционером, волею истории стал изобретателем модернизма, автором самой концепции современности, которая легла в основу мировоззрения и культуры XX века. Историк литературы Антуан Компаньон (род. 1950) попробовал запечатлеть калейдоскопическую вселенную личности и поэтического воображения Бодлера в серии «моментальных снимков» с разных сторон. Главки этой книги, первоначально представленные в виде коротких выступлений на радио France Inter, показывают «поэта современной жизни» как денди, социалиста, католика, ценителя живописи и фотографии, застигают его в компании друзей, врагов, выдающихся современников и любовниц, а также, разумеется, перед зеркалом и листом бумаги.

Изабель Грав — профессорка теории и истории искусства Высшей школы изобразительного искусства «Штедельшуле» (Франкфурт), кураторка и издательница критического журнала Texte zur Kunst. В своей новой книге, сборнике автофикциональных текстов, Изабель обращается не к внешним сюжетам, а чему-то совсем интимному, пытаясь через письмо преодолеть боль от утраты родителей и тревогу от предчувствия надвигающейся катастрофы. Однако фиксация повседневности и субъективных наблюдений парадоксальным образом возвращают рассказчицу к внешнему, но преображенному личным переживанием «другому миру». В своих мастерски набросанных заметках, вызывающих в памяти мифологии Ролана Барта, Грав запечатлевает радикальные политические, социальные и культурные изменения, произошедшие в период с 2014 по 2017 год, анализируя, как эти макро-сдвиги повлияли на ее собственную жизнь.

Задумывались ли вы, глядя на дома и улицы, отели и музеи, магазины и моллы, о том, кто всё это построил? А ведь кто-то придумал и возвёл целые города, порты, мосты, парки. И даже памятники кто-то спроектировал так, чтобы они не падали.
Эта книга о людях, которые построили всё то, что не создала сама природа, — об архитекторах. Они не всегда строят сами, они разрабатывают проекты и планы, продумывают использование и развитие территорий. Это сложнейшая и очень ответственная работа, и результат ее у всех на виду. Однако самих архитекторов мы видим редко, иногда знаем по имени и почти никогда — в лицо. А ведь эти мастера и творцы — живые люди, шутники и мечтатели.
Анна Алямова и Полина Фадеева, потомственные архитекторы и подруги с детства, решили рассказать детям и взрослым не только о зданиях, планах, конструкциях и концепциях, но и об их создателях, которые были маленькими, придумывали затейливые штуки, любили конструкторы, помогали родителям, а когда выросли, не стали скучными взрослыми, а продолжили играть с реальностью и создавать новое и удивительное. Даже если окружающим всё это порой казалось странным ребячеством, со временем герои книги изменили мир, в котором мы живем.

Мир стал театром задолго до театра, и тем более до шекспировского «Глобуса», а именно в то дивное мгновение, когда человек увидел поля, дороги и дома с высоты птичьего полета и изобразил их в уменьшенном масштабе на камне. Так появилась первая карта на Земле, две с половиной тысячи лет назад, выгравированная на скале в долине Камоника. Богато иллюстрированная книга норвежского исследователя предлагает увлекательную историю создания карт, автор проводит нас по всему пути от загадочных символов первых людей до проекта Google Earth, чтобы показать, как способность представлять, как выглядит мир, развивалась параллельно с его освоением. Каждая глава словно открывает нам подмостки, на которых разыгрываются удивительные сцены: полные драматизма поиски Северо-западного прохода, загадочных Панотийских островов, «где люди закрывают совсем голые тела своими собственными ушами», неожиданное открытие Срединно-Атлантического хребта и дрейфа континентов, приключения ракеты «Фау-2», закончившиеся появлением спутникового «Транзита» и GPS. Но каким бы ни представал человечеству мир — Птолемеевым, или Коперниковым, высеченным на бивне мамонта или оцифрованным в нашем мобильном телефоне, — он не перестает нас завораживать и манить своими бесконечными тайнами. Как и века назад, сегодня благодаря картам (ставшими сенсорными и цифровыми) мы не только находим нужную дорогу или заказываем пиццу, но и открываем нашу планету, нашу историю и, разумеется, новые амплуа.

Таня Борисова — иллюстратор и победительница российских и международных конкурсов, с которой мы гуляли в книге «Привет, Москва!», встречает нас на Ленинградском вокзале и берет на прогулку по Северной столице. Эта книга — Петербург глазами влюбленного и наблюдательного туриста, к тому же художника. Ленты улиц, трезубцы на плане, фасады и дворы; знаменитые петербуржцы и ленинградцы рассказывают о городе, который не откроется просто так за неделю, в котором надо искать тайны, замечать детали, заворачивать в подворотни и копаться в букинистах.

Жан-Батист Брене — французский философ, профессор Сорбонны, специалист по трудам Аверроэса, арабскому аристотелизму IX–XII веков и его взаимодействию с европейской схоластикой. В этой книге — первом его сочинении, переведенном на русский язык,— он предлагает в некотором роде начать мыслить с чистого листа, то есть посмотреть на само мышление взглядом новичка-первопроходца. Пятнадцать глав служат первыми опорными точками на карте мира мысли, который читателю предстоит открыть заново в свете наследия арабо-латинской культуры — удивительного феномена рецепции античной философии в арабском мире, откуда труды Аристотеля, переведенные с греческого на арабский, откомментированные и вновь переведенные с арабского на латынь, возвращались в западную цивилизацию.